Владимир короленко — мгновение

Введение

Книга «Физика невозможного» впервые издана на русском языке в 2010 г. и с тех пор выдержала пять переизданий. Автор, известный физик, футуролог, популяризатор науки Митио Каку, основываясь на прочном фундаменте классической физики и информации о новейших достижениях современной науки, рассказывает о технологиях, которые могут быть созданы в обозримом будущем.

Путешествия во времени и полеты в другие галактики, создание плаща-невидимки и телепортация, думающие роботы и чтение мыслей на расстоянии — это звучит фантастически, но, по мнению автора, может быть реализовано на практике и логично вписывается в контекст развития физической науки.

Эта книга охватывает множество областей науки

Важно, что автор писал ее не в тиши кабинета, а встречался и консуль­ти­ровался с выдающимися учеными и исследо­вателями. Среди них нобелевские лауреаты, физики, биологи, астрономы, астронавты

IV

Так прошли ещё годы, которые казались уже днями. Время сна не существует для сознанья, а его жизнь уже вся была сном, тупым, тяжёлым и бесследным.

Однако, с некоторых пор в этом сне опять начинали мелькать странные видения. В очень светлые дни на берегу поднимался дым костров или пожаров. В форте происходило необычайное движение: испанцы принялись чинить старые стены: изъяны, образовавшиеся в годы безмятежной тишины, торопливо заделывались; чаще прежнего мелькали между берегом и островом паровые баркасы с военным испанским флагом. Раза два, точно грузные спины морских чудовищ, тяжело проползли мониторы с башенками над самой водой. Диац смотрел на них тусклым взглядом, в котором порой пробивалось удивление. Один раз ему показалось даже, что в ущелье и по уступам знакомой горы, в этот день ярко освещённой солнцем, встают белые дымки от выстрелов, маленькие, как булавочные головки, выплывают внезапно и ярко на темно-зелёном фоне и тихо тают в светлом воздухе. Один раз длинная чёрная полоса монитора продвинулась к дальнему берегу, и несколько коротких оборванных ударов толкнулось с моря в его окно. Он схватился руками за решётку и крепко затряс её. Она звякнула и задрожала. Щебенка и мусор посыпались из гнёзд, где железные полосы были вделаны в стены…

Но прошло ещё несколько дней… Берег опять затих и задремал; море было пусто, волны тихо, задумчиво накатывались одна на другую и, как будто от нечего делать, хлопали в каменный берег… И он подумал, что это опять был только сон…

Но в этот день с утра море начинало опять раздражать его. Несколько валов уже перекатилось через волнолом, отделяющий бухту, и слева было слышно, как камни лезут со дна на откосы берега… К вечеру в четырёхугольнике окна то и дело мелькали сверкающие брызги пены. Прибой заводил свою глубокую песню, берег отвечал глубокими стонами и гулом.

Диац только повёл плечами и решил лечь пораньше. Пусть море говорит, что хочет; пусть как хочет выбирается из беспорядочной груды валов и эта запоздалая лодка, которую он заметил в окно. Рабья лодка с рабского берега… Ему нет дела ни до неё, ни до голосов моря.

Он лёг на свой матрац.

Когда сторож испанец в обычный час принёс фонарь и вставил его из коридора в отверстие над запертой дверью, то свет его озарил лежащую фигуру и бледное лицо с закрытыми глазами. Казалось, Диац спал спокойно; только по временам брови его сжимались и по лицу проходило выражение тупого страданья, как будто в глубине усыплённого сознания шевелилось что-то глухо и тяжко, как эти прибрежные камни в морской глубине…

Но вдруг он сразу проснулся, точно кто назвал его по имени. Это шквал, перелетев целиком через волнолом, ударил в самую стену. За окном неслись в темноте белые клочья фосфорической пены, и, даже когда грохот стих, камера была полна шипеньем и свистом. Отголоски проникли за запертую дверь и понеслись по коридорам. Казалось, что-то сознательно грозное пролетело над островом и затихает, и замирает вдали…

Диац сразу стал на ноги. Ему казалось, что он спал лишь несколько секунд, и он взглянул в окно, ожидая ещё увидеть вдали белый парусок лодки. Но в окне было черно, море бесновалось в полной тьме, и были слышны смешанные крики убегавшего шквала.

Хотя такие бури бывали не часто, но все же он хорошо знал и этот грохот, и свист, и шипенье, и подземное дрожанье каменного берега. Но теперь, когда этот разнузданный гул стал убывать, под ним послышался ещё какой-то новый звук, что-то тихое, ласковое и незнакомое…

Он кинулся к окну и, опять ухватившись руками за решётку, заглянул в темноту. Море было бесформенно и дико. Дальний берег весь был поглощён тяжёлою мглою. Только на несколько мгновений между ним и тучей продвинулся красный, затуманенный месяц. Далекие, неуверенные отблески беспорядочно заколебались на гребнях бешеных валов и погасли… Остался только шум, могучий, дико сознательный, суетливый и радостно зовущий…

Хозе-Мария-Мигуэль-Диац почувствовал, что всё внутри его дрожит и волнуется, как море. Душа просыпается от долгого сна, проясняется сознание, оживают давно угасшие желания… И вдруг он вспомнил ясно то, что видел на берегу несколько дней назад… Ведь это был не сон! Как мог он считать это сном? Это было движение, это были выстрелы… Это было восстание!..

Налетел ещё шквал, опять пронеслись сверкающие брызги, и опять из-под шипенья и плеска послышался прежний звук, незнакомый и ласковый. Диац кинулся к решётке и, в порыве странного одушевления, сильно затряс её. Посыпались опять известь и щебёнка, разъеденные солёными брызгами, упало несколько камней, и решётка свободно вынулась из амбразуры.

А под окном, в бухте, качалась и визжала лодка…

Стефан Цвейг «Невозвратимое мгновение»

Невозвратимое мгновение

Die Weltminute von Waterloo

Язык написания: немецкий

Перевод на русский: П. Бернштейн (Невозвратимое мгновение), 1963 — 6 изд. А. Баренкова (Историческое мгновение под Ватерлоо), 2020 — 1 изд.

Рассказ о наполеоновском маршале Эммануэле Груши, который в разгар битвы при Ватерлоо 18 июня 1815 года совершил трагическую ошибку, приведшую к разгрому французской армии.

cba357, 31 декабря 2020 г.

Своим поражением Наполеон обязан, по Цвейгу, не исторической обреченности своего дела, а заурядной тупости одного бездарного генерала, на которого он вынужден был в последнюю минуту опереться.

Интересная точка для продолжения в стиле Альтернативной истории: что было бы если бы офицеры закололи Груши?

Но так уже бездарен Груши под пером Цвейга?

Да нет, вторая половина рассказа интересна с точки зрения «диалектического противоречия»: своим решением Груши сохранил армию для Франции, и может быть и Францию, как государство.

Такая вот мощь: осуждение и одобрение в одном рассказе, без разрешения противоречия. Причем Наполеон — всего ли декорации. Речь идет о многом: о приказах, об инициативе, о случайности, о резервах и об оценке ошибок, которые относительны по отношению к горизонту планирования.

Iricia, 5 апреля 2020 г.

Складывается впечатление, будто большинство читателей так и не стало читать дальше первых двух абзацев этой новеллы: слишком уж часто, описывая её, люди ограничиваются тем, что цитируют первые несколько предложений, и слишком мало я видела непосредственно впечатлений о её содержании. Сама я взялась перечитывать уже знакомые рассказы, и была неприятно удивлена тоном повествования: автор взирает на своих героев с высоты судейского, если не божественного, кресла, а пренебрежительное, если не уничижительное отношение к некоторым персонажам у него соседствует с невероятной патетикой и драматизмом, особенно когда Цвейг пускается в цветастые рассуждения на тему судьбы, которая кому-то там что-то вручает и кому-то что-то внушает

Изображение в художественной литературе реальных исторических деятелей уже само по себе воспринимается мной со скепсисом (стоит только вспомнить Антонио Сальери, чей образ прочно ассоциируется со завистью, злодейством и да, посредственностью, особенно в нашей стране, благодаря Александру Сергеевич Наше Всё), однако подобное отношение писателя заставляет читать вдвойне осторожно и внимательно

Отзывы женщин

Как еще можно использовать в косметологии?

VI

К балаганам подходят еще солдаты. Они уставляют ружья в козлы и располагаются у входа за ограду. Другая полурота марширует с барабанным боем и останавливается на берегу.

— Солдаты пришли, — шепчут в толпе, которая теперь лепится по бокам холмика, заглядывая за ограду. Мальчишки шныряют в разных направлениях с беспечными, но заинтересованными лицами. Какой-то общительный немолодой господин раздает желающим стеклышки, смазанные желатином (увы! оказавшиеся негодными). В училище, служащем временным приютом для приезжих ученых, открывается окно верхнего этажа, и в нем появляется длинная трубка, нацелившаяся на небо… «Астроломы» проходят один за другим к балагану. Старик немец несет инструменты, с угрюмым и недовольным видом поглядывая на облака. Он ни разу не взглянул на толпу… Он приехал издалека нарочно для этого утра, и вот бестолковый русский туман грозит отнять у него ученую жатву. Профессор недовольно ворчит, пока его умные глаза пытливо пробегают по небу.

Впрочем, облака редеют, ветер все гонит их с севера: нижние слои по-прежнему почти неподвижно лежат на горизонте, но второй слой двигается теперь быстрее, расширяя все более и более просветы. Кое-где уже синеет лазурь. Клочки ночного тумана проносятся реже и видимо тают. Солнце ныряет, то появляясь в вышине, то прячась.

Трубы установлены, с балаганов сняты брезенты, ученые пробуют аппараты. Лица их проясняются вместе с небом. Холодная уверенность этих приготовлений, видимо, импонирует толпе.

— Гляди-ко, батюшки, сама вертится!.. — раздается вдруг удивленный голос.

Действительно, большая черная труба с часовым механизмом, пущенным в ход, начинает заметно поворачиваться на своих странных ногах, точно невиданное животное из металла, пробужденное от долгого сна. Ее останавливают после пробы, направляют на солнце и опять пускают в ход. Теперь она автоматически идет по кругу, тихо, внимательно, зорко следя за солнцем в его обычном мглистом пути. Клапаны сами открываются и закрываются, зияя матово-черными краями. Немец опять говорит что-то быстро, ворчливо и непонятно, будто читает лекцию или произносит заклинания.

Толпа удивленно стихает.

Несколько слов о цикле «Звездные часы человечества»

Один из лучших новеллистов начала 20 века — Стефан Цвейг — написал множество ярких произведений, которыми зачитывалось не одно поколение. В 1927 году он создал легендарный цикл «Звездные часы человечества», в котором рассказал о поворотных событиях в истории и о личном подвиге людей, в буквальном смысле слова изменивших мир.

Первая новелла «Гений одной ночи» посвящена Руже де Лилю, создавшему «Марсельезу», ставшую гимном Франции и сделавшую своего ничем до этого не примечательного автора знаменитым на весь мир. Вторая группа рассказов под названием «Невозвратимое мгновение», краткое содержание по главам см. далее, посвящена битве при Ватерлоо. В сборнике нашла место и история освоения Калифорнии, представляющая собой описание звездного часа Иоганна Августа Зутера, который положил начало Золотой лихорадке. Четвертая группа новелл — это рассказ о тех, кто боролся за пальму первенства в покорении Южного полюса и погиб, после того как потерпел поражение.

Вот такая мозаика, состоящая из историй о людях, между которыми были тысячи километров и десятки и даже сотни лет, разобранная по главам!

Сюжет и композиция

Очерк сочетает в себе две, казалось бы, противоположные черты – динамичность и созерцательность. Произведение начинается с диалога, предвосхищающего настроение всего текста. Читатель не знает, кто разговаривает, но предполагает, что это моряки (упоминание о буре) и люди одной профессии (коллегиальное обращение «товарищ»).

Беседующие капрал и часовой замирают в ожидании приближающейся бури. Следующий за диалогом пейзаж не только передаёт тревожное настроение людей, но и является блестящей художественной миниатюрой. В пейзаже сочетаются стихии воды, огня (разгорается закат, облака загораются одно за другим), воздуха (ветер, облака). Этот пейзаж – экспозиция для событий, связанных с отношениями между людьми. Завязка во второй части: запоздалый рыбак вынужден пристать к форту, потому что море страшнее испанских ружей. Люди пренебрегают правилами перед лицом стихии, проявляя смирение или милосердие. Привязанная в бухте лодка – одна из составляющих случайностей, приведших к побегу.

В третьей части появляется главный герой очерка — Хуан-Мария-Хозе-Мигуэль-Диац. Все дальнейшие события, кроме развязки, описаны с точки зрения главного героя. Гуманист Короленко старательно обходит вопрос вины мятежника и флибустьера. Его интересует только психология человека, лишённого свободы. В третьей части рассказана история пребывания мятежника в испанской тюрьме в угловой башне на острове, где он провёл десятилетия.

Четвёртая часть о внезапно налетевшей буре, совпавшей со звуками восстания на берегу. Это толчок к пробуждению героя.

В пятой главе Диац делает свой выбор: свобода дороже жизни.

В шестой главе читатель в последний раз видит героя, который ныряет на лодке в хаос и бурю.

Развязка в седьмой главе объясняет название очерка: «Море дало ему несколько мгновений свободы». Молодой офицер дон Фернандо, ищущий беглеца, сочувствует преступнику: «Не стоит ли один миг настоящей жизни целых годов прозябанья?» Это рассуждение становится основной мыслью очерка.

Кому посвящено?

Посвящено стихотворение А.С. Пушкина племяннице президента Академии художеств Оленина — Анне Керн. Впервые поэт увидел Анну в доме Оленина в Петербурге. Это было в 1819 году. На тот момент Анна Керн была замужем за генералом и не обратила внимания на юного выпускника Царскосельского лицея. Но тот самый выпускник был очарован красотой молодой женщины.

Вторая встреча поэта с Керн случилась в 1825 году, именно эта встреча послужила толчком к написанию произведения «Я помню чудное мгновенье». Тогда поэт находился в ссылке в селе Михайловское, а Анна приехала в соседнее имение Тригорское. Они весело и беззаботно проводили время. Позже Анну Керн и Пушкина связывали больше дружеские отношения. Но те мгновенья счастья и восторга навсегда запечатлелись в строках пушкинского произведения.

V

Вечная ночь уже распростерла над обоими свои черные крылья, и никто из
живущих никогда не узнал бы, какая истина являлась двум мудрецам на вершине
пятидесяти колен тростника… Но прежде чем угас последний луч, светившийся
в сумерках сознания мудрого Дарну, ему все-таки опять послышался прежний
голос: Необходимость смеялась в наступающем мраке, и этот хохот, молчаливый
и беззвучный, пронизал Дарну предчувствием смерти…

— Бедный Дарну,— говорило неумолимое божество,— жалкий мудрец! Ты думал
уйти от меня, ты надеялся скинуть мое ярмо и, превратившись в неподвижный
чурбан, купить этим сознание внутренней свободы…

— Да, я свободен,— мысленно ответил упрямый мудрец.— Я один из тьмы
твоих слуг не исполняю заветов необходимости…

— Смотри же сюда, бедный Дарну…

И внезапно перед внутренним взором его открылся опять смысл всех
надписей и всех вычислений на стенах храма. Цифры тихо изменялись, росли или
убывали сами собою, и одна из них особенно привлекла его взоры. Это была
цифра 999998… И пока он смотрел на нее, внезапно еще две единицы пали на
стену, и длинный итог стал тихо превращаться. Дарну внутренне содрогнулся, а
Необходимость опять засмеялась.

— Понял ли ты, бедный мудрец? На сто тысяч слепых моих слуг всегда
приходится один упрямец, как ты, и один ленивец, как Пурана… И вы пришли
сюда оба… Привет вам, мудрецы, завершающие мои вычисления…

Тогда из потускневших глаз мудреца выкатились две слезинки, тихо
покатились по иссохшим щекам и упали на землю, как два зрелых плода с древа
его долголетней мудрости.

А за стенами храма все шло по-старому. Светило солнце, веяли ветры,
люди в долине предавались заботам, в небе набирались тучи… Проходя над
горами, они отяжелели и обессилели. В горах разразилась гроза…

И опять, как это бывало в старые времена,— глупый пастух соседнего
склона пригнал свое стадо, а с другой стороны пригнала свое стадо юная и
глупая пастушка. Они встретились у ручья и пиши, из которой на них глядело
божество с странной улыбкой, и, пока шумела гроза, они обнимались и
ворковали совершенно так, как это делали 999999 пар в таком же положении. И
если бы мудрый Дарну мог их видеть и слышать, он, наверное, сказал бы в
высокомерии своей мудрости:

— Глупые,— они делают это не для себя, а в угоду Необходимости.

Между тем гроза прошла, солнечный свет опять заиграл в зелени, еще
покрытой блестящими каплями дождя, и осветил потемневшую было внутренность
храма.

— Посмотри,— сказала пастушка,— вот два новых изваяния, которых здесь
прежде не было.

— Молчи,— ответил пастух.— Старики говорят, что это поклонники древнего
божества. Впрочем, они не могут сделать вреда… Останься с ними, а я пойду
отыщу твоих пропавших овец.

И он ушел, а она осталась с идолом и двумя мудрецами. А так как ей было
немного страшно и, кроме того, она была еще полна молодой любви и восторга,
то она не могла оставаться на месте, а ходила по храму и громко пела песни
любви и радости. Когда же гроза совсем прошла и края темной тучи скрылись за
дальними вершинами горной цепи, она нарвала еще влажных цветов и убрала ими
идола. А чтобы скрыть его неприятную улыбку, она. воткнула ему в рот плод
горного ореха с веткой и листьями.

После этого она взглянула на него и громко засмеялась. Но и этого ей
было мало. Она захотела убрать цветами также и старцев

Но так как на добром
Пуране было еще гнездо с птенцами, то она обратила внимание на сурового
Дарну, гнездо которого уже опустело. Она сняла пустое гнездо, очистила
тюрбан, волосы и плечи старца от птичьего помета, потом обмыла его лицо
ключевой водой

Она думала, что этим она платит богам за их покровительство
ее счастью. А так как и этого ей показалось мало, то, все еще переполненная
своей радостью, она наклонилась, и вдруг блаженный Дарну, стоявший на самом
пороге Нирваны, ощутил на своих сухих губах крепкий поцелуй глупой
женщины…

Вскоре после этого вернулся пастух с найденной овечкой, и оба ушли,
распевая веселую песню.

VI

Часовой на стене, повернувшись спиной к ветру и охватив руками ружье, чтоб его не вырвало ураганом, читал про себя молитвы, прислушиваясь к адскому грохоту моря и неистовому свисту ветра. Небо ещё потемнело; казалось, весь мир поглотила уже эта бесформенная тьма, охватившая одинаково и тучи, и воздух, и море. Лишь по временам среди шума, грохота, плеска с пугающей внезапностью обозначались белые гребни, и волна кидалась на остров, далеко отбрасывая брызги через низкие стены.

Прочитав все, какие знал, молитвы, часовой повернулся к морю и замер в удивлении. Вдоль бухты, среди сравнительного затишья, чуть заметная в темноте, двигалась лодка, приближаясь к тому месту, где, уже не защищённое от ветра, море кипело и металось во мраке. Внезапно белый парус взвился и надулся ветром. Лодка качнулась, поднялась и исчезла…

В это мгновение Диац взглянул назад, и ему показалось, что тёмный островок колыхнулся и упал в бездну, вместе с ровным огоньком, который до этого мгновения следил за ним своим мёртвым светом. Впереди были только хаос и буря. Кипучий восторг переполнил его застывшую душу. Он крепче сжал руль, натянул парус и громко крикнул… Это был крик неудержимой радости, безграничного восторга, пробудившейся и сознавшей себя жизни… Сзади раздался заглушённый ружейный выстрел, потом гул пушечного выстрела понёсся вдаль, разорванный и размётанный ураганом. Сбоку набегал шквал, подхватывая лодку… Она поднималась, поднималась… казалось, целую вечность… Хозе-Мария-Мигуэль-Диац с сжатыми бровями, твёрдым взглядом глядел только вперёд, и тот же восторг переполнял его грудь… Он знал, что он свободен, что никто в целом мире теперь не сравняется с ним, потому что все хотят жизни… А он… Он хочет только свободы.

Лодка встала на самой вершине вала, дрогнула, колыхнулась и начала опускаться… Со стены её видели в последний раз… Но ещё долго маленький форт посылал с промежутками выстрел за выстрелом бушующему морю…

Путь к свободе

В тот вечер заключённый снова смотрел в окно, но за годы, проведённые в неволе, взгляд его становился всё более спокойным и равнодушным. Он стал вспоминать, привиделось ли ему во сне, или он действительно видел какое-то людское волнение и слышал выстрелы? Пока он не мог дать себе ответ на этот вопрос. Что же дальше приготовил читателю Короленко? Краткое содержание «Мгновение» расскажет об этом.

Диац выглянул в окно и увидел белый парус. В голове его пронеслись мысли о возможном освобождении. Узник вдруг отчётливо вспомнил, что он действительно слышал выстрелы. Это придало ему силы. Он сбросил с себя сонное оцепенение и начал изо всех сил обеими решётку. Камни, расположенные вокруг неё, упали, и решётка поддалась. Диац снял её и выпрыгнул в окно.

Он попал в воду и на время потерял сознание. Очнувшись, узник подумал, что в такой пучине легко погибнуть, а в камере нет опасности, там сухо. Диац снова забрался в помещение и прикрыл за собою решётку.

Но на этом повествование Короленко. Краткое содержание «Мгновение» рассказывает о том, что мятежник всё-таки решился бежать и прыгнул в лодку. Часовой нескоро, но заметил его. Но Диац думал только о свободе, и выстрелы его не остановили. Однако неясно, выжил ли Диац во время бури.

Вот такой написал Короленко рассказ. Мгновение свободы дороже нескольких лет заключения — таков основной вывод данного литературного произведения.

В башне каменного острова заперт заключенный, испанский мятежник. Долгие годы заключения лишили его воли и стремления к свободе. Во время сильного шторма мятежник срывает решетку окна. Прибитая к берегу лодка помогает инсургенту покинуть остров. Пушки с форта стреляют вслед беглецу.

Смысл фильма «Мгновения жизни»

Все наши проблемы родом из детства. Этой точки зрения придерживаются многие. Но можно ли успешно существовать после пережитой детской травмы? Подросток совершил ужасный поступок. Он безжалостно убил учеников школы. Однако мы не просто видит это страшное преступление на экране, мы становимся невольными свидетелями, которые внезапно очутились на месте событий. Выжившие в этой трагедии люди вновь учатся жить. Им предстоит существовать в мире, который полон несправедливости.

Смысл фильма «Мгновения жизни» заключается в том, чтобы показать зрителю, какой непредсказуемой может быть жизнь. В этом мире не все зависит от нас. Иногда нелепое чудовищное стечение обстоятельств полностью меняет наше существование. За одно мгновение наш жизненный путь может развернуться совсем в другую сторону. Можно ли подготовиться к таким события заранее? Немногие ответят на этот вопрос.

Героиня оказалась в замкнутом пространстве. Однако она не одна. Рядом с ней находится ее близкая подруга. Но это обстоятельство не придаёт сил девушке, ведь совсем скоро ей предстоит сделать сложный выбор. На лице героини можно заметить ужас, боль, сомнение и отчаяние. Ее душа разрывается. Вся жизнь перед глазами.

В киноленте показана трогательная дружба двух школьниц. Ученицы делились друг с другом самыми сокровенными тайнами. Про таких друзей говорят «не разлей вода». Их диалоги, секреты, чувства. Девушки понимали друг друга с полуслова. Они мечтали, строили грандиозные планы и просто хотели жить. Однако одной девушке так и не суждено было стать взрослой. Ее жизнь внезапно оборвалась. Какое будущее ждёт ее самую близкую подругу? Как ей теперь жить с таким грузом на сердце?

Тонкой нитью через всю кинокартину прошла тема рождения и увядания. Жизнь. Слово привычное, но такое сложное. Ее нельзя продумать до мелочей, нельзя чётко спланировать. Внешние обстоятельства вносят свои коррективы. Некоторые люди живут так, как будто они будут существовать вечно. Мы откладываем важные дела «на потом». Пытаемся успеть сделать много дел. Но в погоне за материальными благами проходят годы, которые мы ничем не восполним.

Диана. Тогда и сейчас. Один человек, но как разительно он изменился. Сюжетная линия киноленты показала, что произошло с ней после ее выбора. Иногда обстоятельства нас ломают. Но некоторым людям удаётся найти в себе силы, чтобы жить дальше. Порой это очень непросто, почти невозможно.

Вечные вопросы, которые поднимает режиссёр в фильме, понятны и просты. Жизнь, смерть, дружба. Но создатели киноленты вложили в них глубокой смысл. Они наполнили их необычайной нежностью и грустью, светом, который проникает изнутри. После просмотра фильма остаются смешанные чувства. Понять и принять их должен каждый человек самостоятельно.

Литературное направление и жанр

Короленко считал рассказ «Мгновение» тяготеющим к очерку. Рассказ претендует на документальность, эпичен, имеет один центральный конфликт, характер главного героя динамичен. Но у рассказа есть черты новеллы: неожиданный и загадочный конец, почти фантастическое стечение обстоятельств, позволившее заключенному убежать и выжить. Реализм Короленко не подлежит сомнению, но герои (Диац и молодой испанский офицер), подобно романтическим героям, оторваны от общества, противопоставлены ему. Они выше остальных людей и понимают особую тайну жизни. Всё это, как в реализме, объяснено психологическими причинами.